[Hobbit2012]

Фест "Признание" ко Дню святого Валентина

Заявка № 2: Двалин/ кто угодно, по выбору автора, но чтобы было "приличное и воспитанное (не троллями 80го лвла)".
Брутальный Двалин ака Слон в посудной лавке.
Заказчик: Hellkar
Исполнитель: ju1a
Пейринг: Двалин\НЖП
Рейтинг: PG-13
Жанр: юмор
Размер: 981 слово.
Саммари: говорить с женщинами - это вам не с гоблинами сражаться.

Двалин привык смотреть в глаза опасности и не знал слова «страх». Зато он знал слова «тактическое отступление» и «рекогносцировка». Между своими, такими же опытными воинами, иногда еще употреблялся термин «драпать», но при посторонних так старались не говорить. Во избежание.
Сейчас, стоя под дверью Фриг, он чувствовал, что пришло время для тактического отступления. Он был не готов. У него не было щита. Нет, сначала он у него был. Двалин предполагал, что серьезное дело требует серьезной подготовки, и взял с собой щит. Но в результате длительных уговоров, чуть не перешедших в рукопашную, согласился, что щит ему не нужен – но только в обмен на разрешение взять его в другой раз.
- Либо первое свидание без щита, либо второе – без женщины, - сказал Торин и отобрал щит. Взамен он дал совет купить Фриг цветы.
Цветочная лака ощетинилась букетами, как эльфийская дружина – копьями. Двалин заколебался. Рядом была лавка мясника, и лежащий в витрине копченый окорок выглядел убедительнее. Но у Торина была харизма, корона и Оркрист. Более того, у него неоднократно были женщины, чему сам Двалин был свидетелем. Поэтому он решительно толкнул дверь. Внутри все оказалось еще хуже, чем снаружи. Цветы торчали везде, и Двалин замер, втянув голову в плечи. Дверь в это время с громким скрипом захлопнулась, отрезав последний путь на волю. Лавочник поставил леечку на прилавок и улыбнулся клиенту. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. Потом он начал задавать вопросы. Двалин мужественно перенес розы и ромашки, скрипнул зубами на бегониях, издал полный сдержанной муки стон на георгинах. Когда лавочник использовал герберы, бульдонеж и пассифлоры, Двалин сдался. Сначала он хотел купить стоящую в кадке ель, как наиболее эффектную часть интерьера. Но лавочник ель отстоял, отогнав Двалина предложением купить эухарисы. В конце концов Двалин сломался и купил подсолнухи – крупнее их в лавке была только елка. Но продавец бдил, и у него были эухарисы.
Сжимая в руках жесткие шершавые стебли, Двалин зашагал на Большую Липовую улицу. Большая Липовая, дом три. Двалин никогда не ошибался. Он нашел дом один, прошел тридцать метров – и нашел дом пять. Вернулся. Проверил цифры. Один. Потом - пять. Что-то было не в порядке – либо Двалин, либо арифметика, либо улица. В себе Двалин был уверен полностью, арифметике его учил Ингмар – а Ингмару не доверять было нельзя. Кто строил улицу, Двалин не знал. Ответ напрашивался сам собой.
Двалин нашел мечтательного юношу, отиравшегося у дверей булочной, и спросил у него, где дом номер три. Юноша посмотрел на подсолнухи и ухмыльнулся. Двалин показал ему кастет. Юноша перестал ухмыляться и проводил его к третьему дому, который оказался почему-то с обратной стороны второго.
Двалин остановился перед дверью, отогнал от подсолнухов пчел и постучал. Дверь распахнулась. Там стояла Фриг в праздничном платье с вышитым корсетом. Из корсета сверху выпирала грудь, а снизу – берда. Двалин моргнул. Фриг поздоровалась. Двалин покраснел, вспотел и замычал. Он умел ковать металл, обрабатывать камень и убивать орков. Разговаривать с существами, у которых есть грудь, он не мог.
Фриг посторонилась, пропуская его в дом. Двалин вошел, и пол под ним заверещал истошным голосом. Двалин попытался поднять обе ноги одновременно и сел на лавку, опрокинув вешалку с плащами. Кошка сказала все, что о нем думает, и пошла прочь, хлеща полосатые бока пострадавшим хвостом. Двалин открыл было рот, чтобы ответить – но вспомнил, что после этих слов краснели даже орки. Поэтому он выглянул из подсолнухов и пробормотал, что тоже любит кошек. Он вручил цветы Фриг, пошатнувшейся под их весом, и прошел в комнату. В комнате сидели мать Фриг, сестра Фриг и две племянницы Фриг. Племянницы хихикали. Рядом с ними сидела кошка, и по ее лицу было ясно, что она уже все рассказала.
На столе стояли пирожные, чайник и чашечки. Дамы усадили Двалина за стол и чинно расселись вокруг. Кошка села на подоконник, откуда тоже было все чудесно видно. Она намеревалась не пропустить ни единой минуты из предстоящего развлечения. Фриг разлила чай по чашкам и разложила пирожные. Двалин попытался взять чашку – но в ручку пальцы не пролезали, а чай был горячим. Пирожное было маленьким, поэтому с ним Двалин церемониться не стал – сунул в рот целиком, облизав с пальцев крем. И застыл, почувствовав, как пирожное встало у него поперек глотки – потому что дамы – все, как одна, - держали в руках ложечки. И ковыряли ими пирожные. Двалин мог бы поклясться, что проклятая кошка хихикнула.
- Господин Двалин, что Вы думаете о концерте трубадуров из Лихолесья? Их стихи восхитительны, не так ли?
Единственное, что Двалин мог сказать о трубадурах – это то, что кинжалы у них – барахло. А стихи Двалин и сам писал. Еще год назад он начал писать стихотворение.
О Фриг, твои глаза – как блеск ножа…
С тех пор он работал над второй строчкой.
К концу вечера Двалин пожалел, что не взял щит – он бы за ним прятался. Дамы щебетали и хихикали, уговаривали его подержать пряжу, погладить кошку и спеть балладу. Пряжу Двалин запутал, а кошка его поцарапала. Фирг молчала и дышала – ее грудь колыхалась, и Двалин чувствовал, что даже на допросе у орков он мог бы сказать больше. Конечно, больше – там хотя бы можно было ругаться. И наверняка орки бы не возражали, если бы он пнул кошку.
Чайник остыл, пирожные закончились, и дамы заскучали. Двалин встал, раскланялся, увернулся от устроившей засаду кошки и вывалился в коридор. Фриг встала у стены, уперев руки в бока. Двалин разглядывал ботинки. Он еще утром начистил их до блеска, и теперь на него оттуда таращился второй Двалин, и вид у него был дурацкий. Он готовился вчера весь день, репетировал, стоя перед зеркалом, испортил две стопки бумаги. Он написал признание – чудесное, замечательное признание, хотя и не в стихах, как хотелось бы. Двалин откашлялся.
- Я… кхм… пойду… кхм.
Двалин склонил голову, жалея, что рискнул открыть рот. Фриг шагнула вперед, почти упершись в него – Двалин почувствовал тепло мягкого тела. Она ухватила его за бороду и потянула вниз. Двалин наклонился – и Фриг поцеловала его, обдав запахом мяты и ванили. Он вывалился на улицу, ошеломленно моргая, сжимая в руке забытую ложечку. Солнце сияло, и мир был прекрасен.
Он был уверен, что сегодня ночью напишет, наконец вторую строчку стихотворения. А, быть может, и третью.